26-летний подпоручик 11-й артиллерийской бригады, граф  Лев Николаевич Толстой впервые приехал в Симферополь во второй половине ноября 1854 года. Прибыл он сюда с севастопольской передовой, где шли ожесточенные бои с врагом. Артиллеристскую бригаду  отвели в тыл для отдыха и разместили на окраине Симферополе в татарской деревне Эски-Орда (ныне село Лозовое).

Офицер Толстой поселился в Симферополе, на квартире у В. В. Келлера в доходном доме Вайнштейна (современный адрес — ул. Ленина, 21). Но вскоре страсть к игре в карты вынудила его покинуть уютную квартиру и перебраться в расположение части. «В Симферополе я проиграл последние деньги в карты, а теперь живу с батареей в татарской деревне и испытываю неудобства жизни», — записал Толстой в дневнике 23 ноября. Толстой проживал в одной из комнат в доме губернского секретаря Федора Тодорова – владельца местности Эски-Орда. На данный момент дом не сохранился.

А накануне, 20 Ноября в Симферополе он сочинит стих:

Когда же, когда наконецъ, перестану
Безъ цели и страсти свой векъ проводить,
И въ сердце глубокую чувствовать рану
И средства не знать, какъ ее заживить.
Кто сделалъ ту рану, лишь ведаетъ Богъ,
Но мучатъ меня отъ рожденья,
Грядущей ничтожности горькiй залогъ,
Томящая грусть и сомненья..

Конечно, в деревне было спокойно, но в тоже время грустно и скучно. Все естество молодого человека рвалось назад, в Севастополь, в гущу событий. В дневнике от 26 ноября он пишет: «Живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю. Одно скверно: я начинаю становиться, или желать становиться, выше товарищей и не так уже нравлюсь». Чтобы убить скуку и гордыню, Толстой начинает вести записи своих впечатлений с передовой. Вскоре они вошли в его первый серьезный писательский труд — «Севастопольские рассказы». В какой-то степени, Лев Николаевич, и сформировался как писатель именно на окраине Симферополя, в селе Эски-Орда…

Но не только писательством развлекал себя Толстой. В письме брату он сообщал: «Ездил в Симферополь танцевать и играть на фортепиано с барышнями и охотиться на Чатырдаге с чиновниками за дикими козами». Танцы и игры на фортепиано в то время проходили в здании городского клуба — Дворянского собрания, пока помещения еще не были переданы под военный госпиталь.

Дмитрий Иванович Менделеев, тогда молодой учитель Симферопольской гимназии, вспоминал о встрече в Симферополе (скорее всего, в здании того же клуба — Дворянского собрания): «Веселый батарейный командир Лев Николаевич Толстой: и песни писал веселые, и начальства не боялся».

Наверное, на танцах в Симферополе Толстой и познакомился тогда с местным музыкантом Бауером,  о котором в письме от 15 января 1855 года пишет своему другу князю Г.В. Львову: «Записку эту передаст тебе Бауер, музыкальный учитель из Симферополя, очень хороший человек и учитель, и пианист порядочный. Помоги ему в Москве — он не хуже московских учителей и человек чрезвычайно кроткий и милый».  Возможно, речь шла о Франце Мартыновиче Бауере, ставший впоследствии достаточно известным музыкантом, педагогом, композитором и мастером игры на цитре. Франц Бауер — отец Евгения Францовича Бауэра, выдающегося русского кинорежиссера немого кино, снявшего более 80 фильмов в период с 1913 по 1917 года.

В свои приезды из Эски-Орды в Симферополь Толстой останавливался на квартире нового приятеля – доктора симферопольской гимназии Николая Владимировича Плешкова Плешков жил в доходном доме коллежского асессора, советника Таврического губернского правления  Ивана Ивановича Фесенко (современный адрес – ул. Толстого, 4).

Но уже в январе 1855 года позицию артиллеристов перевели на речку Бельбек, где Толстой записал в дневнике: «23 Января. 1855. Я прожил больше месяца в Эскиорде под Симферополем. Казалось скучно, а теперь с сожалением вспоминаю о той жизни».

Толстой еще кратковременно приезжал в Симферополь. 25 Августа 1855 года в дневнике появилась запись: «Сейчас глядел на небо. Славная ночь. Боже, помилуй меня. Я дуренъ. Дай мне быть хорошим и счастливым, Господи помилуй. Звезды на небе. Добра никакого не сделал. Был в Симферополе»…

В 1904 году улицу Слободскую в Симферополе, на которой располагался доходный дом Фесенко, где останавливался Л.Н. Толстой, переименовали в «улицу графа Толстого». В 1924 году упоминание о графе с карты Симферополя убрали и улица получила новое название: «улица Толстого».

В 1954 году, в год столетия со дня начала Крымской войны, на окраине Симферополя, в пределах бывшего села Эски-Орда, у трассы был установлен бюст Льву Николаевичу Толстому (скульптор С. Карташев).

****

Фрол Кузьмич потянулся, удобно устроился на скамеечке своего экипажа. Прищурившись, посмотрел на уходящую в сторону здания Дворянского собрания фигуру своего пассажира, и громко откусил большой кусок от сочного красного яблока.  Ждать молодого графа нужно было не менее трех часов. Фрол Кузьмич мог спокойно поспать, завернувшись в теплый тулупчик — декабрьские вечера в Симферополе были прохладны.

Впервые юноша подсел в экипаж Фрол Кузьмича в дождливый день в конце ноября.  Тогда на углу Слободской и Полицейской улиц о чем-то громко спорила компания хорошо подвыпивших молодых офицеров.  Громче всех  был слышен голос высокого подпоручика-артиллериста, который кричал, перебивая звук дождя: «Я обязательно отыграюсь, господа, обязательно. Через два дня! Непременно! А сейчас мне пора ехать в деревню!».

Юный офицер пошатываясь, подбежал к вознице. Заскочив под крышу повозки, плюхнулся на скамейку и приказал ехать в Эски-Орду, в дом помещика Тодорова. Пока они ехали, артиллерист все бубнил, потирая свои аккуратные бакенбарды: «Этот Михно — плут. Как же он мог меня обыграть!? И молодой учитель, этот новый, Дмитрий Иванович – почему и он!? Точно сегодня не мой день. Я не только бездарь, но еще и дурень… Надо было остановиться… Эх, не за то отец сына бранил, что играл, а за то, что отыгрывался».    Потом юноша заснул, уткнувшись в спинку переднего сиденья и Фрол Кузьмич слышал его молодецкий храп аж до Эскиордынского моста.

По приезду к загородному дому Тодорова, подпоручик щедро рассчитался с Фрол Кузьмичем и попросил приехать за ним через 2 дня утром – отвезти в Симферополь, в городской клуб. Так и повторялось уже более дюжины раз. В Симферополь юный граф обычно ехал веселым и иногда пел песни. А обратно в деревню — был хмелен и раздосадован своими карточными проигрышами. Но при этом всегда платил выше таксы и был очень вежлив. Расспрашивал про семью, про трудности и радости простой жизни. Однажды даже угостил бутылкой французского вина и ящиком яблок.

«Эх, свезло мне с этим юным подпоручиком», — подумал Фрол Кузьмич. – «Хороший малец. Вот бы гулял поменьше, да книг читал побольше. Глядишь, и вышел бы толк из него. Да еще остепенится – молодость она такая. Эх-хе-хех». Извозчик еще раз откусил сочное яблоко, прислушался к звукам музыки за окнами Дворянского собрания и задремал быстрым и чутким сном уставшего человека…