«Аннушка, ну будь добра, поехали! Всего на денечек. Утром возьмем извозчика и уже через час будем в Гурзуфе! А вечером послушаем музыку на эстраде и сразу же домой! Приедем хоть и поздно, но зато множество впечатлений будет! Сестрица, ну поехали!!!», — молодая девушка буквально прыгала вокруг своей сестры на открытой веранде двухэтажного белого дома.
Дом стоял на склоне небольшого оврага со звучным татарским именем Баар-дере, что местные дачники переводили как «весенний овраг». Он уходил куда-то к северу от морского побережья и терялся под склонами горы Кастель. Те же дачники любили рассказывать истории, будто в древние времена на вершине этой горы была генуэзская крепость, с которой к морю вел подземный ход, заваленный сокровищами. В одном из июньских номеров газеты «Крымский курьер» даже была заметка о двух московских студентах, пытавшихся копать склон горы в поисках сокровищ. Да остановил порыв горе-кладоискателей двухметровый полоз, змея не ядовитая, но устрашающего вида и с большими зубами. Когда один из студентов только начал копать склон Кастели и оперся о ствол земляничного дерева, ему прямо на голову с верхней ветки свалилась сморенная жарой гадина. И в попытке скинуть ее со своего темечка, студент в страхе отбросил змею на своего товарища, коего полоз взял да и укусил, и никуда-то, а за нос. Нос после этого распух до невероятных размеров и алуштинская публика еще долго посмехалась над незадачливыми археологами, завидев их на набережной Профессорского уголка.
Веранда дома выходила в сторону моря, буквально сливавшегося своей синью с горизонтом в этот жаркий июльский день 1900 года. На раскаленных от солнца ветвях старой фисташки монотонно издавали свой брачный стрекот огромные южные мухи – цикады. В этой алуштинской даче на лето остановился знатный питерский чиновник Ведомства путей сообщения вдовец господин N со своими дочерьми Ольгой и Анной.
Анне недавно исполнилось 20 лет и она была старше Ольги всего на год. Это обстоятельство делало ее мнение более весомым во всех спорах и решениях между сестрами.
Уже три недели они вместе с папенькой жили в пансионе в Алуште. Сначала решили, что поедут на курорт после Пасхи, в бархатный сезон, но майское море и вечера были еще холодными. И решено было приехать в Крым в июне. Жизнь здесь была однообразна и сводилась лишь к утреннему моциону, купаниям и лицезрению моря. Иногда Ольга играла на пианино, стоявшем в углу веранды. Иногда к отцу приходили соседи с других дач и вели неспешные разговоры под чаи или отличное местное вино. Их отцу особенно нравилось красное столовое бордо «Товарищества Молоткова и Токмакова». Казалось, все времяпровождение в Крыму и сводиться к такому однообразному ритму. Но уже не первый раз сестры слышали от гуляющей по набережной публики о модном и шумном курорте в поселке Гурзуф, что всего в паре часов езды от Алушты на извозчике.
Поговаривали, что хозяин курорта миллиардер Петр Губонин специально задался целью создать очень дорогое и презентабельное место отдыха и именно на российском побережье. Рассчитывал он на публику, которая ездила тратить деньги в Канны или Ниццу. А ведь ездили они туда не из-за отсутствия у этой самой публики патриотизма. А ездили туда исключительно за отсутствием такого же места на родных российских берегах. Поразмыслив над этим фактом, предприимчивый промышленник решил купить земли вокруг живописной татарской деревеньки Гурзуф. Облагородил местность – провел электричество, водопровод, проложил мраморную набережную, построил гостиницы, рестораны, открыл казино. И публика вполне оценила этот порыв – курорт Гурзуф стал весьма популярным у семей российской аристократии, промышленников и купцов. Цены на этом курорте заведомо держались одни из самых высоких в России. Так, рюмка водки могла достигать в гурзуфском ресторане до 1 рубля, в то время как в самом дорогом питейном заведении Москвы за такую же рюмку просили 10 копеек. Но, конечно, не за дорогой водкой ехали туда. В «Суук-Су», а так на восточный манер стали называть курорт, работало казино, единственное на всем крымское побережье. И там царил свой мир – весьма крупные суммы денег проигрывались и выигрывались, круглые сутки шумело веселье, лилось шампанское, шуршали дамские платья и звенел игривый смех.
Девочки уже несколько раз втайне от отца надумывали себе поездку за пределы их алуштинской дачи. Так хотелось хоть глазочком посмотреть на игру в казино и послушать музыкантов на эстраде у дерева развесистой мимозы, которую они однажды видели на фотографической карточке у местного почтальона.
И вот за неделю до их отъезда в Санкт-Петербург, папе пришла депеша, которой его срочно вызывали по делам службы. Отец отъехал, наказав дочкам никуда не выезжать с дома, ни с кем не знакомиться и, желательно, не отходить дальше территории дачи, благо принимать солнечные ванны можно было и на внутреннем дворике дома. Оставшись одни, девушки заскучали еще больше. Кухарка Прасковья даже научилась готовить устрицы, купленные утренним ловом у местных рыбаков-греков, пытаясь хоть как-то развлечь «молодых барынь». Но ни устрицы, ни кормление чаек, ни очередные музицирования на пианино не могли отвлечь сестриц от разговоров о кипевшей где-то неподалеку веселой курортной жизни.
За два дня до того момента, когда извозчик рано утром должен был забрать их в поездку до железнодорожного вокзала уездного центра Симферополя, Ольга предложила Анне все же ослушавшись наказа отца, съездить в Гурзуф.
На просьбу сестрицы Аннушка сделала слегка укоризненное выражение лица, но в уголках ее губ играла улыбка. Было видно, что она уже давно сдалась и так же полна желания и решимости поехать на слегка авантюрную, но обещающую быть веселой прогулку.
Ближе к полудню 29 июля 1900 года после двух часов пути вдоль морского побережья, минуя Биюк-Ламбат, Карасан и Партенит, извозчик высадил барышень у парадной арки входа в гурзуфский курорт «Суук-Су». Несколько часов сестры гуляли по аллеям курорта, слушая музыкантов, любуясь скульптурами, фонтанами, видами и людьми. Отведав сладкого мороженного с вишневой начинкой, выпив несколько фужеров прохладного лимонаду, Ольга и Анна решились пройти внутрь здания казино. Им очень хотелось поучаствовать в доселе не виданной атмосфере азарта и легких денег. Как легко здесь выигрывали, так легко и проигрывали едва ли не целые состояния…
Пока Анна отошла в уборную, Ольга приблизилась к одному из столов. У стола сгрудилась достаточно большая группа зевак — они следили за напряженной игрой красивого мужчины средних лет. Аккуратные усы и бородка, дорогой костюм и туфли выдавали в нем человека не бедного. Мужчина излучал уверенность в себе и Ольга подумала: «Похож на африканского льва из иллюстрированной детской энциклопедии». Мужчина выигрывал – удача и рулетка явно сегодня были на его стороне.
«Ах, как ему везет», — воскликнула Ольга слегка громче приличного и, засмущавшись своих эмоций, чуть покраснела.
«Да, ему везет частенько. Деньги любят тех, кто любит деньги», — произнес стоявший по правую руку мужчина. Ольга посмотрела на него. Высокий, слегка худощавый, с ухоженными усами и бородкой клином, хороший костюм и приятный запах парфюма. На переносице аккуратно сидело пенсне. «Симпатичный интеллигентный мужчина», — промелькнуло в голове у Ольги.
«Вы знаете его?», — Ольга любила общаться с мужчинами. А дефицит общения за время затворнического отдыха на алуштинской даче, раскрепостил девушку, и она позволила себе первой поддержать разговор.
« Конечно, это мой друг. Он замечательно умеет чувствовать игру».
«А Вы что же не играете?», — слегка игриво посмотрела на собеседника Ольга и пригубила бокал шампанского, учтиво поднесенный официантом.
«Ну почему же не играю? Играю. Но мне здесь, в Крыму как-то не так везет. Вот приходилось играть в казино в Монте-Карло – там получались интересные выигрыши. Поэтому в Крыму я больше люблю рыбачить», — разговорился мужчина. — «Мы с товарищем нередко приходим сюда, благо живем неподалеку». Он посмотрел на Ольгу слегка оценивающе, но без какой-либо пошлости: «А Вас, милое дитя, я тут раньше не видел. Откуда Вы, как ваше имя»?
«Милое дитя! Какое я Вам дитя, я уже вполне взрослая», — слегка вспылила про себя Ольга, а вслух сказала: «Меня зовут…».
И тут девушка вспомнила, что с сестрой они решили не выдавать себя. Мало ли как батенька узнает, что они ослушались его наказа и выехали с дачи? Перед поездкой было уговорено: в случае каких-либо разговоров своего имени и фамилии не называть, не говорить точно, где они остановились.
«Мы приехали сюда на денек из Алушты. Но больше я Вам ничего не скажу. Разрешите мне не называть своего имени, и вообще, можно я стану для Вас незнакомкой-загадкой? У нас с сестрицей такая игра. Кстати, вот и она подходит».
Не дав Анне сказать ни слова, Ольга выпалила: «Дорогая сестрица, я познакомилась с милым господином и уже рассказала про нашу с тобой игру – в незнакомок, так что представлять тебя не буду».
Ольга скромно улыбнулась и, протянув руку для поцелуя мужчине, кокетливо произнесла: «Незнакомка, сестра незнакомки».
Мужчина поцеловал руку и решил принять игру: «Ну это же не честно, не буду знать кто вы, а вы непременно спросите как мое имя или имя моего друга. Тогда и нам, разрешите, не открывать своих имен».
Изобразив на лице полную отрешенность, но, не скрывая улыбки, Ольга произнесла: «Ой, а нам это и не интересно. Разве обязательно знать имя, чтобы разговаривать с человеком»?
В этот момент к компании подошел тот самый импозантный господин, похожий на льва, удачный игрок. Видно было, что он весь светится от радости выигрыша и излучает уверенность, которую иногда могут давать человеку большие и легкие деньги.
«Друг мой, что за два чудных цветка рядом с тобой?», — галантно приклонив голову и поцеловав руки сестрам, поинтересовался у своего товарища игрок.
«Представь себе, дорогой друг, прелестные девушки впервые в Гурзуфе. Но их имен, ровно и откуда они в наших краях, я тебе не смогу сказать. Они здесь инкогнито – и мы не сможем узнать их настоящие имена и что-либо более… Я принял игру и приглашаю тебя — давай и мы не будем называть своих имен. Ведь для прогулок под луной вдоль морского прибоя имена не важны», — и чуть дольше и внимательнее, чем этого предписывали правила этикета, мужчина посмотрел на Ольгу.
И Ольга, и Анна уже выпившие половинку своих бокалов с шампанским, весело засмеялась ярким и звонким смехом.
«Друзья, а я приглашаю вас всех в ресторан на скалу! Я выиграл – разделите со мной этот скромный праздник», — весело заявил удачный игрок.
Между собой девушки назвали его «лев», а второго «доктор», за его очки, так похожие на докторские, видимые на лекаре, который однажды лечил Анну от скарлатины.
Анна посмотрела на сестру и, переведя взгляд на «льва», нарочито строго произнесла: «Время уже вечернее, нам пора собираться в Алушту».
«Лев» театрально округлил глаза, яростно замахал руками и затараторил: «Нет-нет-нет! Решительно нет! Вы наши гостьи – мы просто обязаны показать вам настоящий Гурзуф. Сегодня чудесный вечер – штиль и полнолуние. А ровно в полночь можно будет услышать, как из большой горы над бухтой слышен рев медведя, страдающего по своей любви. Вы знаете легенду о медведе, превратившемся в гору? Мой друг вам позже расскажет – он замечательный рассказчик, хоть и ведет себя как скромняга! И не беспокойтесь о ночлеге – зачем Вам ехать в такую даль ночью? Это может быть не безопасно. Мало ли какая компания лихих подгулявших проводников-татар будет ехать вам навстречу? Эти парни настолько бравы, насколько и задиристы. Решено! Мы отужинаем в ресторане на острове! А после я предоставлю Вам ночлег. Это будет честь для меня. В Гурзуфе у меня есть свой пансион, я дам указание горничной – она выделит Вам лучшую комнату, вы переночуете под шум волн, а завтра по дневному свету поедите домой. И никакие отказы не принимаются»!
Вечер был прекрасен. Компания села в лодку и переправилась с берега на один из каменных островков, поднимающихся из моря в нескольких метрах от берега. Выбитые в скале ступени вели на небольшую террасу, накрытую столиками. На столах стояли керосиновые лампы, официанты были одеты в матросскую форму. Красивее и романтичнее ресторана ни Анна, ни Ольга в жизни еще не видели.
Еда была превосходной, шампанское холодным и кружащим голову, мужчины галантные и интересные. Девушки заворожено слушали рассказы о Медведь-горе, о русалке, о таинственном морском змее. Время летело, полная луна освещала пространство вокруг и манила своей серебристой дорожкой. На море стоял абсолютный штиль и лишь изредка между двумя скалами слышны были громкие всплески и пыхтящие звуки – то морские свиньи гонялись за ставридой.
Компания уже договорилась, что назавтра проснувшись, отобедают на берегу моря и поедут смотреть водопад над Ялтой. «Вы не представляете, какой там полезный для здоровья воздух и какое величие срывающейся со скал воды», — уверенно произнес «доктор».
Ольге очень нравился его мягкий и уверенный голос.
И девушки, и мужчины крепко вели игру – называли друг друга исключительно на «Вы» и имен больше не спрашивали. Да и так было о чем поговорить!
Веселая компания засиделась до того момента, когда управляющий рестораном очень вежливо заметил, что уже полночь и по правилам заведения оно закрывается. Проворно работая веслами два мальчугана-грека, в считанные минуты доставили компанию к берегу. Здесь уже дежурила пролетка. «В центр поселка», — скомандовал извозчику кто-то из мужчин и уже через десять минут они подъехали к трехэтажному зданию с изящными стрельчатыми окнами. Судя по тому, как при появлении мужчин забегала прислуга (сторож старик-татарин и горничная-хохлушка лет 40), один из них, действительно, оказался хозяином этого пансиона.
Девушкам отвели просторную уютную комнату с двумя широкими кроватями, трюмо и огромным балконом, с которого проглядывалась бухта и лунная дорожка. Судя по шуму волн, пансион стоял совсем недалеко от моря.
Еще минут пять мужчины и девушки обменивались любезностями перед тем как разойтись. Пожав руку «доктору», Ольга посмотрела ему в глаза и шепнула: «Будьте милостивы, разрешите с Вами еще немного прогуляться по набережной. В такой светлой лунной ночи я никогда не гуляла». Глаза за пенсне буквально вспыхнули от радости и в них заиграла улыбка: «Я даже не смел мечтать об этом. Конечно, давайте прогуляемся».
«Подождите меня пять минут у входных дверей», — произнесла девушка и скрылась в темноте коридора. Ольга зашла в комнату и застала Анну уже спящей под одеялом – шампанское, свежий воздух и впечатления дня, да и усталость поездки из Алушты, сморили старшую сестру.
Ольга закрыла комнату и уверенно вышла из дверей на улицу. И тут же столкнулась с «доктором», ожидавшим ее. Правая нога слегка подвернулась на брусчатке у порога, и девушка, споткнувшись, упала в объятия мужчины. Мгновенье ее талия оказалась в его руках, но этого было достаточно, чтобы пронзительный удар истомы прошел сквозь тело девушки. «Простите, я не хотел.. вернее хотел, ну я не нарочно», — слегка запинаясь и явно не ожидав этого случайного объятия, смущено пробормотал «доктор».
«Будет Вам, все хорошо. Пойдемте гулять – ночь такая волшебная!» — Ольга протянула ладошку мужчине и они пошли по мостовой, держась за руки.
Неспешно гуляя по набережной, подошли к парку. Ольга слушала рассказ «доктора» о генуэзцах, о турецких набегах на эти земли и еще о чем-то, что для молодой девушки казалось абсолютно не важным. Более важным для нее был тот стук в висках и сердце, который она чувствовала, ощущая крепкую мужскую ладонь в своих пальчиках. Более рассказов о древних народах ее волновал терпкий мужской запах, едва различимо исходивший от ее собеседника.
«Я хочу показать Вам, еще одно интересное место», — продолжая свой рассказ, вел Ольгу ее незнакомец по темной аллее парка. Лишь Луна освещала силуэты кустов и южных деревьев.
« В этом доме почти три недели прожил наш великий поэт Александр Пушкин. А вот это кипарисовое дерево, Пушкин называл своим южным другом. Представляете, этому дереву Пушкин читал стихи и привязался к нему чувством, похожим на дружбу», — мужчина указывал на дерево кипариса и, казалось, не замечал волнения юной девушки.
«Я, конечно, читала Пушкина, но честно говоря, не очень люблю литературу, уже никогда бы не желала дружить с писателями, мне кажется они чудные и нередко жуткие зануды», — Ольга на мгновенье внимательно взглянула в глаза собеседнику и, рассмеявшись, побежала вперед по аллее парка. Мужчина слегка напрягся от этих слов, но взбалмошность, легкая наивность и простота прекрасной девушки лишь разожгли его интерес к ней и он в несколько шагов приблизился к ней.
«Я всегда говорю, что думаю – не нравится мне писатели ну и что же тут такого! Даже Пушкин ваш. Хотя парк этот очень мил. А давайте целоваться», — совсем без перехода в речи и настроении вдруг выпалила Ольга. Не дав опомниться, она приблизилась вплотную к своему попутчику и, закрыв глаза, подняла лицо. Его губы прижались к ее полуоткрытому рту… Поцелуй был долгим и вкусным… Пальцы мужчины вошли в длинные волосы Ольги, она обняла его спину… Легкая кофточка, казалось, сама сползла на землю, вслед за белой летней мужской рубашкой… И лишь стрекотанье ночных насекомых слегка вмешивалось в стоны наслаждения и шепот двух людей под взглядом старого кипариса…
Как они дошли до пансиона ни Ольга, ни ее любовник не запомнили. Шли молча, мысли были поглощены друг другом и только что случившимся…
У входных дверей он прижал ее к своей груди: «Я завтра зайду за Вами около полудня, я живу здесь неподалеку на этой же улице. И мы поедем на водопад. Обещайте мне!». «Обещаю», — тихо ответила Ольга, но уже знала, что никуда не поедет.
В комнате было светло от Луны, Аннушка спала мирным крепким сном. Ольга же заснуть не могла до самого рассвета и лишь с первой зарей слегка сомкнула глаза. Но подремав всего пару часов, проснулась. Посмотрев на все также мирно отдыхающую сестру, подошла к ее кровати и легонько растолкав, разбудила: «Аннушка, вставай, нам нужно домой».
Ласковый летний сон не хотел отпускать и девушка, лежа под одеялом, спросила: «Оленька, что случилось?».
«Все хорошо, сестрица. Просто я хочу домой. Мы провели с тобой замечательный вечер, но я не думаю, что у него должно быть продолжение. Останемся для наших вчерашних знакомых незнакомками, да и про них пусть мы ничего не будем знать. Нам нужно уехать, прежде, чем они придут нас проведать».
Через полчаса лихой гурзуфский извозчик Мемет уже поднимался с девушками на верхнюю ялтинскую дорогу. Две лошади, отдохнувшие за ночь от повседневной работы, резво несли пассажирок по перевалу между Медведь-горой и обрывами Яйлы…
Весной 1901 года Ольга удачно разродилась от бремени. На свет Божий явился красивый и здоровый мальчик, которого назвали Андреем в честь прадеда. Рос он подвижным и любознательным. А когда начались революционные события и последующая за ней Гражданская война, мальчишку забрали в Красную армию. Ольга обратилась тогда к хорошему другу отца, ставшему одним из чиновников советского Народного комиссариата путей сообщения. И тот взял опеку над Андреем. Юноша был записан в состав бронепоезда с названием «Победа или Смерть». Ольга успокаивала себя «Хоть и на войне, но за броней». А в июле 1921 года его пригласили на хорошую для молодого специалиста должность в Наркомпуть, где он и трудился в последствии всю жизнь.
Сама Ольга так замуж никогда и не вышла. В ее жизни появлялись мужчины, но не нашлось того, кто взял бы в жены девушку с ребенком. Всю свою жизнь она посвятила воспитанию сына. А в тяжелые времена, которые настали для России, это было очень нелегко. Как-то все пошло в жизни не так, как мечталось в юности…
Сыну она рассказала, что его отец был моряком – офицером торгового флота. И погиб он героически на службе во время сильного шторма, при спасении судна от гибели. Произошло это, по словам Ольги, у поселка Гурзуф в Крыму. Тело отца так и осталось в морской пучине. А все хранившиеся отцовские документы, фотографии и письма, по словам матери, сгорели во время пожара, который произошел на их даче под Выборгом. Андрей поэтому никогда не видел ни фото, ни документов отца и знал обо всем лишь со слов матери. А Ольга даже не знала имени своего случайного крымского любовника, ставшего отцом ее сыну.
Отец Ольги скончался от внезапного тифа в 1912 году. Анна удачно вышла замуж за сотрудника Министерства внутренних дел, который в 1915 году был назначен в Российское посольство в Токио. Анна сначала регулярно писала письма сестре, но после революционных событий в России, почта перестала доходить и следы сестры и ее семьи окончательно затерялись где-то на далеких японских островах.
Однажды, в октябре 1927 года, Андрей был отправлен по делам Народного комиссара в Крым, в двухмесячную командировку. Нужно было проинспектировать состояние железных дорог на полуострове после землетрясения. Не применил юноша заехать и в поселок Гурзуф, о котором ему рассказывала мать. Долго стоял он, смотря на море, которое когда-то поглотило его отца. Прогулялся по старинному парку – бывшему буржуазному курорту, а ныне санаторию для военных. Купил у мальчишки-разнозчика набор фотографических карточек-открыток «На помощь пострадавшему Крыму» с видами Гурзуфа и Ялты. Купил для матери, посчитал, что ей будет приятно увидеть берега, где служил ее муж, где она бывала в юности…
Пока Андрей с наслаждением ел приготовленный матерью суп, она перебирала привезенные сыном открытки. И вдруг Ольгу словно парализовало.
С одной из купленных сыном в Крыму карточек на нее глядел мужчина. Она сразу узнала его. Та же аккуратная бородка и усы, те же очки, тот же умный и нежный взгляд. Это был он, тот южный незнакомец. Трясущимися руками Ольга перевернула открытку. В левом нижнем углу черным типографским шрифтом было написано: «Крым. Ялта. Русский писатель Чехов».